Название: Фильм! Фильм!! Фильм!!!
Автор: TimSpirit специально для WTF Postmodern 2015Размер: мини, 1355 слов
Пейринг/Персонажи: известные кинорежиссёры и продюсеры, а также некий Сияющий Человек
Жанр: юмор, мелкое кинематографическое хулиганство
Рейтинг: R
Краткое содержание: запись о спасении российского кинематографа, о возрождённой духовности и о том, что одной смерти всегда мало
Канон: вольный современный римейк рассказа «Краткая история пейнтбола в Москве»
Предупреждение: немного табуированной лексики
Примечание: два последних абзаца в работе суть слегка видоизменённые цитаты из произведений Виктора Олеговича Пелевина (постмодернизм же)
Размещение: свободное и невозбранное
читать дальше
«Я кинорежиссёр. Член европейской киноакадемии. А ты кто?»
- реплика А. Балабанова из к/ф «Я тоже хочу»
- реплика А. Балабанова из к/ф «Я тоже хочу»
Разумеется, каждый читатель знает о невероятной трагедии, произошедшей в мире кинематографа. И сейчас эхо этого нелепого, не укладывающегося в голове события всё так же болью резонирует в сердцах каждого киномана. Огромный океан домыслов, сплетен, слухов и откровенного бреда буквально затопил архипелаги газетных ларьков, полуострова телеканалов, континенты интернетов и прочие медийныеатлантиды. И пусть эти нищие духом патентованные врали, сноудены пера, эти викиликсы клавиатур продолжают обманывать доверчивых потребителей. Мы, читатель, только мы знаем всю правду о том чёрном дне и о том, что и как именно тогда произошло. Пришло время и вам узнать.
Эксклюзивная информация, добытая нами для вас, дорогие наши читатели, омыта кровью. Это кровь нашего специального корреспондента-колумниста Алексея Святотатского. Со свойственной ему отчаянной отвагой, Алексею, переодетому официанткой суши-бара, удалось оказаться в самой гуще событий. Только благодаря миниатюрной видеокамере, которая была спрятана в японской рыбе фугу и уцелела лишь чудом (чего, к сожалению, нельзя сказать про самого Алексея), нами и была произведена реконструкция тех скорбных событий.
Итак, как вы все, конечно, слышали, Первый канал в лице гендиректора Льва Константиновича Ангста выкупил у Виктора Олеговича Пелевина права на экранизацию его книги “Чапаев и Пустота”. Первым делом у Ангста возник вопрос – а кого же пригласить в качестве режиссёра будущего шедевра? Константинович вспомнил молодость, чему-то мечтательно улыбнулся и сказал одному из помощников:
– А можно всех посмотреть, Ванечка?
– В смысле, Лев Константинович? – не понял халдей.
– В смысле-коромысле… Вот тебе мой органайзер. Созывай всех свободных на данный момент режиссеров. Но только элитных! Ни в коем случае не элитарных! Надеюсь, не нужно объяснять разницу?
– Э-э-э… – Ванечка умело изобразил смущение, почёсывая короткую, но густую бородёнку.
– Элитный режиссёр, Ваня, – Ангст оседлал любимого конька, – если и будет живому зрителю с телеэкрана в лицо хуем тыкать, то только в качестве продактплэйсмента, в строго оговорённый нами прайм-тайм и за конкретно прописанные в договоре лэвэ. И ещё при этом денег нам заработает.
– А элитарный? – тихо спросил Ванечка, нежно глядя на шефа наивными голубыми глазами.
– А элитарный, Иван, сначала просрёт все полимеры ради аутентичных декораций, потом будет два года снимать и пять лет монтировать, потому что всё это, Ванечка, называется дивным словом «арт-хаус», и в итоге мы получим Пальмовую ветвь и мельком засвеченный хуй Фассбендера. Так вот, скажу тебе, Ваня, по секрету: ни то, ни другое мне нахер не нужно.
При росте чуть-чуть менее двух метров, Ванечка обладал удивительной способностью всегда смотреть на шефа снизу вверх.
– Так что, Иван, за дело. Зови элиту. И кого-нибудь из наших, подающих надежды, обязательно. Лэвэ – не вопрос. Устроим brainstorm. – Ангст ещё с середины девяностых частенько злоупотреблял американизмами.
Сказано – сделано. И вот уже через трое суток шумная разномастная компания оживлённо спорила в VIP-кабинете ресторана “Седьмое небо”, что располагался на самой верхотуре Останкинской телебашни.
Тут пытливый читатель, конечно, спросит – а был ли среди собравшихся сам Пелевин? Нет, ответим мы. А почему – станет ясно в конце этого печального повествования.
И ещё одна маленькая тонкость. Опасаясь встречных исков и чтобы не попасть под статью о диффамациях, мы вынуждены были слегка видоизменить имена и фамилии действующих лиц. Впрочем, риторически спросим мы, разве станет эта маленькая игра в конспирацию сколь-нибудь серьёзным препятствием для пытливого читателя? Вот и мы так думаем.
Когда вступительная пылкая речь Ангста (протокольная, о духовности и возрождении российского кинематографа и неофициальная, о гонорарах) подошла к концу и собравшиеся наградили оратора сдержаннымаплодисментом, со своего места взял слово немолодой, но ещё довольно крепкий с виду мужчина, в котором без труда угадывался сам знаменитый МикитаНихалков. Хитро улыбаясь в пышные пшеничные усы, Микита мелодично постучал серебряным ножом для паюсной икры по богемскому фужеру, призывая к вниманию.
– Минуточку, минуточку, господа режиссёры! Предлагаю по-быстренькому обсудить нашу кинокартину. Я понимаю, господа, пустая формальность. Лично мне, например, всё кристально ясно. А сразу после – милости прошу ко мне, господа режиссёры, ко мне в усадьбу, да. Цыгане, девки, крепостные, заждались поди уже.
Присутствующие согласно закивали, и Микита достал из тиснённой кожаной папки сценарий. То же сделали и остальные.
– Ну-с, – начал Нихалков, – вижу, с синопсисом знакомы все. Начнём, как говорится, с начала. С кастинга. Так, что тут у нас… Чапаев. Василий Иванович Чапаев на белом коне.
Микита строго и с вызовом посмотрел на VIP-гостей.
– Или кто-то что-то хочет сказать? Тогда пусть говорит прямо сейчас.
Корифей отечественного кино хищно оскалился, но возражений не услышал. Режиссёры лишь переглянулись. Общее мнение выразил авторитетный балканский гость КумарЭстурица, за глаза прозванный в кинематографической тусовке Сливовицей за чрезмерную любовь к одноимённому напитку.
– Базара нет, братушка. Ты у нас самый опытный, тебе Чапая и играть.
– А на роль Петьки, – воодушевился Микита, – предлагаю кого-нибудь молодого и талантливого, ну вот, скажем, Олежка сейчас, конечно, дьявольски занят, но ради меня…
– Стопэ, стопэ, уважаемый, – прозвучал чей-то развязный голос. Все обернулись посмотреть на наглеца, дерзнувшего перебить самого Нихалкова. Это был заморский специальный гость – знаменитый ТвентинКарантино. – Это Олежка-то у тебя молодой?
Чем- то неуловимым Карантино напоминал некрупную вертлявую обезьяну, уже слезшую с пальмы, но первым делом вместо палки-копалки взявшую в руки собственный член.
–Однако, Твентин, я вижу, у тебя наконец-то имеется своё мнение? – пшеничный усач постарался вложить в коротенький вопрос максимум издёвки.
–А ты всё никак мне Канны-94 простить не можешь? – не остался в долгу Твентин.
- Сеньоре, ну давайте не будем ссориться! – примирительно молвил итальянский мэтр Бинто Трасс, посасывая внушительных размеров сигару. – Хватит спорить о мужских персонажах. У меня есть замечательная кандидатура на роль Анны, замечательная дебютантка из Мариуполя…
Все присутствующие возмущенно загалдели. Перекрикивая шум и гвалт, на мгновенье всеобщим вниманием завладел немолодой человек, худой и бледный.
- Господа, насчет кастинга… Только Джонни и Хелена. Только они! И давайте договоримся с самого начала, что все персонажи – мёртвые!
Нихалков попытался урезонить бледного коллегу:
- Многоуважаемый господин Бим Тёртон, ну бросьте вы эти ваши некрофильские замашки, ну сколько можно-то?
Но бедного Микиту уже никто не слушал. Опрокинув свое кресло, истерично визжала взбалмошная девица Калерия Гей-Славяника («а я говорю, зачем переплачивать, безвестной школоты наберём, пусть за еду снимаются»), арт-хаусная дива Мира Куратова хватала за лацканы добротного пиджака американского создателя сериалов Черрика Пипке («я вас восемнадцатый раз спрашиваю – это солёные огурцы или маринованные?»).Горячился Карантино, доказывая Трассу, что главное в будущем шедевре – стопы Умы, на что Трасс, пыхтя сигарой отвечал: мол, стопы стопами, главное, чтобы пелотка была небритайа.
Среди собравшихся сохранял полную восточную невозмутимость лишь один режиссёр – знаменитый японец КатешиТитано. Не обращая внимания на царившую суету, Титано аккуратно вытащил из под стола невесть как оказавшийся там длинный узкий кофр. Открывая, негромко щёлкнул замочком. В зале ресторана сразу воцарилась гробовая тишина. Только Карантино, кажется, всё понял и стал пятиться к выходу, но было уже поздно, слишком поздно.
- Ну что же, господа, все высказались? А теперь послушаем, что скажет моя катана.
И Титано ловко вытащил из кофра самурайский меч.
Продираясь сквозь месиво из кишок, отрубленных конечностей и красной икры, к Ангсту полз верный Ванечка.
– Шеф, – задыхаясь, прохрипел халдей, – там это… звонок… по скайпу. Некто Виктор Олегович.
– Сое…диняй, Ваня, – пробормотал Лев Константинович, выплёвывая изо рта кусочек чьей-то кожи.
На огромном плазменном экране радостно засиял улыбающийся человек. На голове у него был странный гибрид папахи и шапки-треуха с логотипом «Chelsky», глаза прятались за чёрными очками, но всем уцелевшим сразу стало очевидно, что именно оттуда и исходит сияние.
– Привет вам из Внутренней Монголии, посоны! – весело сказал Сияющий Человек, – кто тут хотел духовности и возрождения?
– Что ты хочешь этим сказать? – из последних сил спросил Нихалков.
– Шо? А, я. Да. Да я хочу да. Я хочу шо-то сказать, – паясничая, ответил Сияющий Человек и три раза щёлкнул пальцами, – щас устроим.
...В следующий момент его лицо рванулось назад, и невообразимая сила понесла Марию прочь от самолета, который за несколько секунд превратился в крохотную серебряную птицу, соединенную с ней длинным шлейфом дыма. Мария повернула лицо вперед и увидела наплывающий на нее шпиль Останкинской телебашни. Утолщение на её средней части быстро росло в размерах, и за миг до удара Мария ясно увидела каких-то людей в окровавленных рубашках и галстуках, сидящих на полу и изумленно глядящих на неё сквозь толстое стекло…
Здесь, читатель, мы и оставим наших героев. Я думаю, что самое время так поступить, потому что положение у них серьёзное, проблемы глубокие, и мы уже не очень понимаем, кто они такие, чтобы наше сознание шло вслед за этими чёрными буковками туда, где под обломками мечты в очередной раз будут погребены надежды о возрождении российского кинематографа.
Эксклюзивная информация, добытая нами для вас, дорогие наши читатели, омыта кровью. Это кровь нашего специального корреспондента-колумниста Алексея Святотатского. Со свойственной ему отчаянной отвагой, Алексею, переодетому официанткой суши-бара, удалось оказаться в самой гуще событий. Только благодаря миниатюрной видеокамере, которая была спрятана в японской рыбе фугу и уцелела лишь чудом (чего, к сожалению, нельзя сказать про самого Алексея), нами и была произведена реконструкция тех скорбных событий.
Итак, как вы все, конечно, слышали, Первый канал в лице гендиректора Льва Константиновича Ангста выкупил у Виктора Олеговича Пелевина права на экранизацию его книги “Чапаев и Пустота”. Первым делом у Ангста возник вопрос – а кого же пригласить в качестве режиссёра будущего шедевра? Константинович вспомнил молодость, чему-то мечтательно улыбнулся и сказал одному из помощников:
– А можно всех посмотреть, Ванечка?
– В смысле, Лев Константинович? – не понял халдей.
– В смысле-коромысле… Вот тебе мой органайзер. Созывай всех свободных на данный момент режиссеров. Но только элитных! Ни в коем случае не элитарных! Надеюсь, не нужно объяснять разницу?
– Э-э-э… – Ванечка умело изобразил смущение, почёсывая короткую, но густую бородёнку.
– Элитный режиссёр, Ваня, – Ангст оседлал любимого конька, – если и будет живому зрителю с телеэкрана в лицо хуем тыкать, то только в качестве продактплэйсмента, в строго оговорённый нами прайм-тайм и за конкретно прописанные в договоре лэвэ. И ещё при этом денег нам заработает.
– А элитарный? – тихо спросил Ванечка, нежно глядя на шефа наивными голубыми глазами.
– А элитарный, Иван, сначала просрёт все полимеры ради аутентичных декораций, потом будет два года снимать и пять лет монтировать, потому что всё это, Ванечка, называется дивным словом «арт-хаус», и в итоге мы получим Пальмовую ветвь и мельком засвеченный хуй Фассбендера. Так вот, скажу тебе, Ваня, по секрету: ни то, ни другое мне нахер не нужно.
При росте чуть-чуть менее двух метров, Ванечка обладал удивительной способностью всегда смотреть на шефа снизу вверх.
– Так что, Иван, за дело. Зови элиту. И кого-нибудь из наших, подающих надежды, обязательно. Лэвэ – не вопрос. Устроим brainstorm. – Ангст ещё с середины девяностых частенько злоупотреблял американизмами.
Сказано – сделано. И вот уже через трое суток шумная разномастная компания оживлённо спорила в VIP-кабинете ресторана “Седьмое небо”, что располагался на самой верхотуре Останкинской телебашни.
Тут пытливый читатель, конечно, спросит – а был ли среди собравшихся сам Пелевин? Нет, ответим мы. А почему – станет ясно в конце этого печального повествования.
И ещё одна маленькая тонкость. Опасаясь встречных исков и чтобы не попасть под статью о диффамациях, мы вынуждены были слегка видоизменить имена и фамилии действующих лиц. Впрочем, риторически спросим мы, разве станет эта маленькая игра в конспирацию сколь-нибудь серьёзным препятствием для пытливого читателя? Вот и мы так думаем.
Когда вступительная пылкая речь Ангста (протокольная, о духовности и возрождении российского кинематографа и неофициальная, о гонорарах) подошла к концу и собравшиеся наградили оратора сдержаннымаплодисментом, со своего места взял слово немолодой, но ещё довольно крепкий с виду мужчина, в котором без труда угадывался сам знаменитый МикитаНихалков. Хитро улыбаясь в пышные пшеничные усы, Микита мелодично постучал серебряным ножом для паюсной икры по богемскому фужеру, призывая к вниманию.
– Минуточку, минуточку, господа режиссёры! Предлагаю по-быстренькому обсудить нашу кинокартину. Я понимаю, господа, пустая формальность. Лично мне, например, всё кристально ясно. А сразу после – милости прошу ко мне, господа режиссёры, ко мне в усадьбу, да. Цыгане, девки, крепостные, заждались поди уже.
Присутствующие согласно закивали, и Микита достал из тиснённой кожаной папки сценарий. То же сделали и остальные.
– Ну-с, – начал Нихалков, – вижу, с синопсисом знакомы все. Начнём, как говорится, с начала. С кастинга. Так, что тут у нас… Чапаев. Василий Иванович Чапаев на белом коне.
Микита строго и с вызовом посмотрел на VIP-гостей.
– Или кто-то что-то хочет сказать? Тогда пусть говорит прямо сейчас.
Корифей отечественного кино хищно оскалился, но возражений не услышал. Режиссёры лишь переглянулись. Общее мнение выразил авторитетный балканский гость КумарЭстурица, за глаза прозванный в кинематографической тусовке Сливовицей за чрезмерную любовь к одноимённому напитку.
– Базара нет, братушка. Ты у нас самый опытный, тебе Чапая и играть.
– А на роль Петьки, – воодушевился Микита, – предлагаю кого-нибудь молодого и талантливого, ну вот, скажем, Олежка сейчас, конечно, дьявольски занят, но ради меня…
– Стопэ, стопэ, уважаемый, – прозвучал чей-то развязный голос. Все обернулись посмотреть на наглеца, дерзнувшего перебить самого Нихалкова. Это был заморский специальный гость – знаменитый ТвентинКарантино. – Это Олежка-то у тебя молодой?
Чем- то неуловимым Карантино напоминал некрупную вертлявую обезьяну, уже слезшую с пальмы, но первым делом вместо палки-копалки взявшую в руки собственный член.
–Однако, Твентин, я вижу, у тебя наконец-то имеется своё мнение? – пшеничный усач постарался вложить в коротенький вопрос максимум издёвки.
–А ты всё никак мне Канны-94 простить не можешь? – не остался в долгу Твентин.
- Сеньоре, ну давайте не будем ссориться! – примирительно молвил итальянский мэтр Бинто Трасс, посасывая внушительных размеров сигару. – Хватит спорить о мужских персонажах. У меня есть замечательная кандидатура на роль Анны, замечательная дебютантка из Мариуполя…
Все присутствующие возмущенно загалдели. Перекрикивая шум и гвалт, на мгновенье всеобщим вниманием завладел немолодой человек, худой и бледный.
- Господа, насчет кастинга… Только Джонни и Хелена. Только они! И давайте договоримся с самого начала, что все персонажи – мёртвые!
Нихалков попытался урезонить бледного коллегу:
- Многоуважаемый господин Бим Тёртон, ну бросьте вы эти ваши некрофильские замашки, ну сколько можно-то?
Но бедного Микиту уже никто не слушал. Опрокинув свое кресло, истерично визжала взбалмошная девица Калерия Гей-Славяника («а я говорю, зачем переплачивать, безвестной школоты наберём, пусть за еду снимаются»), арт-хаусная дива Мира Куратова хватала за лацканы добротного пиджака американского создателя сериалов Черрика Пипке («я вас восемнадцатый раз спрашиваю – это солёные огурцы или маринованные?»).Горячился Карантино, доказывая Трассу, что главное в будущем шедевре – стопы Умы, на что Трасс, пыхтя сигарой отвечал: мол, стопы стопами, главное, чтобы пелотка была небритайа.
Среди собравшихся сохранял полную восточную невозмутимость лишь один режиссёр – знаменитый японец КатешиТитано. Не обращая внимания на царившую суету, Титано аккуратно вытащил из под стола невесть как оказавшийся там длинный узкий кофр. Открывая, негромко щёлкнул замочком. В зале ресторана сразу воцарилась гробовая тишина. Только Карантино, кажется, всё понял и стал пятиться к выходу, но было уже поздно, слишком поздно.
- Ну что же, господа, все высказались? А теперь послушаем, что скажет моя катана.
И Титано ловко вытащил из кофра самурайский меч.
***
Продираясь сквозь месиво из кишок, отрубленных конечностей и красной икры, к Ангсту полз верный Ванечка.
– Шеф, – задыхаясь, прохрипел халдей, – там это… звонок… по скайпу. Некто Виктор Олегович.
– Сое…диняй, Ваня, – пробормотал Лев Константинович, выплёвывая изо рта кусочек чьей-то кожи.
На огромном плазменном экране радостно засиял улыбающийся человек. На голове у него был странный гибрид папахи и шапки-треуха с логотипом «Chelsky», глаза прятались за чёрными очками, но всем уцелевшим сразу стало очевидно, что именно оттуда и исходит сияние.
– Привет вам из Внутренней Монголии, посоны! – весело сказал Сияющий Человек, – кто тут хотел духовности и возрождения?
– Что ты хочешь этим сказать? – из последних сил спросил Нихалков.
– Шо? А, я. Да. Да я хочу да. Я хочу шо-то сказать, – паясничая, ответил Сияющий Человек и три раза щёлкнул пальцами, – щас устроим.
***
...В следующий момент его лицо рванулось назад, и невообразимая сила понесла Марию прочь от самолета, который за несколько секунд превратился в крохотную серебряную птицу, соединенную с ней длинным шлейфом дыма. Мария повернула лицо вперед и увидела наплывающий на нее шпиль Останкинской телебашни. Утолщение на её средней части быстро росло в размерах, и за миг до удара Мария ясно увидела каких-то людей в окровавленных рубашках и галстуках, сидящих на полу и изумленно глядящих на неё сквозь толстое стекло…
Здесь, читатель, мы и оставим наших героев. Я думаю, что самое время так поступить, потому что положение у них серьёзное, проблемы глубокие, и мы уже не очень понимаем, кто они такие, чтобы наше сознание шло вслед за этими чёрными буковками туда, где под обломками мечты в очередной раз будут погребены надежды о возрождении российского кинематографа.